Понятие насилия, как и само это слово, имеет, несомненно, негативный эмоционально-нравственный оттенок. В боль–шинстве философских и религиозных моральных учений на–силие отождествляется со злом. Решительный запрет на него «не убий» обозначает границу, которая отделяет нравствен–ность от безнравственности. Вместе с тем общественное соз–нание, а также и этика допускают ситуации нравственно оправ–данного насилия. В понимании насилия существует два крайних подхода – абсолютистский (широкий) и прагматический (уз–кий), каждый из которых обладает своими преимуществами и недостатками. В широком смысле под насилием понимают по–давление человека во всех его видах и формах – как прямое, так и косвенное, как физическое, так и экономическое, психологическое, политическое и всякое другое.

При этом подавлением считают любое ограничение усло–вий развития личности, причина которого заключена в других людях, а также общественных институтах. Таким образом, на–силие оказывается синонимом нравственного зла, в него вме–сте с убийством включают ложь, лицемерие и другие мораль–ные деформации. Широкое истолкование понятия насилия дорого тем, что придает существенное значение его нрав–ственному измерению. Но оно имеет, по крайней мере, два недочета: исчезает собственное содержание явления насилия; его отрицание неминуемо приобретает форму бессильного морализирования.

При этом подходе к насилию исключают саму постановку вопроса о каких-нибудь случаях его нравственно оправданно–го применения.

В узком смысле насилие чаще сводят к физическому и эко–номическому урону, который люди могут наносить друг другу, и оно понимается как телесные повреждения, ограбления, убийство, поджоги и т. д. При этом подходе насилие сохраня–ет свою специфику, не растворяется целиком в родовом поня–тии морального зла. Его несовершенство состоит в том, что насилие приравнивается к внешне ограничивающему влия–нию на человека, не увязывается с внутренней мотивацией его поведения.

При этом, если не учитывать мотивации, понять феномен насилия невозможно. Например, есть боль вывихнутой ноги. А есть боль от дубинки милиционера. Если в физическом смы–сле между ними может не быть разницы, то в нравственном смысле различие огромно.

Трудности, связанные с понятием насилия, получают раз–решение, если уместить его в пространство свободной воли и анализировать как одну из разновидностей властно-волевых отношений в обществе между людьми. И. Кант определял си–лу как «способность преодолеть большие препятствия. Та же сила называется властью, если она может преодолеть сопро–тивление того, что само обладает силой».

Власть в человеческих отношениях можно было бы опреде–лить как принятие решения за другого, приумножение одной воли за счет другой. Насилие является одним из способов, ко–торый обеспечивает господство, власть человека над другим человеком. Причины, в силу которых одна воля доминирует, властвует над другой, подменяет ее, принимает за нее какие-либо решения, могут быть разными:

1) некоторые имеют реальное превосходство в состоянии во–ли – обыкновенный случай: патерналистская власть, власть отца;

2) предварительный взаимный договор, например: сила закона и законных властителей;

3) насилие как типичный случай: власть оккупанта, на–сильника, завоевателя.

Насилие – это такое принуждение или такой ущерб, кото–рые реализовываются вопреки воле того или тех, против кого они сориентированы. Насилие является узурпацией свобод–ной воли. Оно также является посягательством на свободу че–ловеческой воли.

В понятии насилия существенными являются два момента

1) то, что одна воля прерывает другую волю или подчиня–ет ее себе;

2) то, что это реализовывается путем внешнеограничиваю-щего воздействия, физической силы.

Понятие насилия имеет очень конкретное и строгое содер–жание, его невозможно отождествлять со всякой формой при–нуждения. Насилие как определенную форму общественного отношения необходимо отличать, с одной стороны, от ин–стинктивно-природных свойств человека, а с другой стороны, от других форм принуждения в обществе, в частности, патер–налистского и правового.

Основной аргумент в пользу насилия состоит в том, что без него невозможно противостоять враждебным формам зла (на–пример, тирании).

И как бы дурно ни было насилие, оно все же лучше безро–потности и трусости. Насилие считают оправданным как про-тивонасилие. Насильственный ответ на насилие в сравнении с непротивлением, покорностью ему и в самом деле имеет огромные преимущества.

В утилитарном плане оно эффективней и в нравственном плане более достойно. Оно тем самым является вызовом наси–лию, формой борьбы с ним. Если бы у человека, утверждал Ганди, был выбор между трусливым смирением или насиль–ственным сопротивлением, то выбор, конечно, был бы за по–следним. Но имеется еще и третья линия поведения перед лицом враждебной несправедливости – это активное ненасильствен–ное сопротивление, преодоление ситуации несправедливости, но другими – ненасильственными – способами.

Ненасилие отличается от насилия главным образом пони–манием того, как поделены добро и зло в обществе людей. Оно основывается на взаимной связанности всех людей в добре и зле. Одно из нередко повторяемых возражений против нена–силия как программы действий состоит в том, что оно будто бы способствует развитию слишком благостного и потому не–реалистического представления о человеке.

В реальности это не так. В основе современных концепций ненасилия находится убеждение, согласно которому челове–ческая душа становится ареной для борьбы добра и зла.

Как отмечал Мартин Лютер Кинг, даже в самых худших из нас есть частичка добра и в лучших из нас есть частичка зла. Считать человека действенно злым – значит, несправедливо клеветать на него. Считать человека безгранично добрым – значит, льстить ему. Должное же ему воздастся тогда, когда определится моральная двойственность человека. Приверже–нец ненасилия не считает человека до конца добрым суще–ством. Он полагает, что человек открыт добру так же, как и злу. Человек может быть добрым. Оттого в отношениях между людьми всегда остается вероятность сотрудничества.

Намеренно ориентируясь на доброе начало в человеке, по–борник ненасилия тем не менее отталкивается от убеждения, что моральная амбивалентность (двойственность) является принципиально неустранимой основой человеческого бытия. Он не может удалить из себя того зла, против которого ведет борьбу, и не отлучает оппонента от добра, во имя которого эту борьбу ведет. На этом, собственно, и построены позиции не–насильственного поведения:

1) полный отказ от монополии на истину, готовность к из–менениям, диалогу или компромиссу;

2) критика своего собственного поведения с целью выяв–ления того, что в нем могло бы питать и провоцировать враждебную позицию оппонента;

3) рассмотрение ситуации глазами оппонента с целью по–нять его и найти выход из ситуации, который бы помог ему сохранить лицо.

Таким образом, перед лицом воинствующей несправедли–вости возможны три линии поведения:

1) пассивная покорность;

2) насильственное сопротивление;

3) ненасильственное сопротивление.

Философия насилия исследует наиболее общие аспекты сущности насилия как такого социального явления, которое всегда сопровождало человеческую историю. Философское исследование насилия предполагает наиболее общее рассмотрение и его антипода – ненасилия. Насилие рассматривается как при­менение или угроза применения си­лы (в прямой или косвенной форме) с целью принуждения людей к опре­деленному поведению. Иными словами, насилие – это господство одной воли над другой , чаще всего связанное с угрозой человеческой жизни. Наиболее радикальной формой социального насилия выступает война.

Философский анализ истории человечества показывает, что в любой культуре есть, по крайней мере, две ценностные ориен­тации:

первая исходит из стремле­ния подавления противоположной стороны, навязывания ей своей воли через систему власти; в конечном итоге эта ориентация и приводит к насилию ;

вторая опира­ется на принцип равноправия сторон, стратегию диалога, компромисса, баланса сил, отказа от репрессивных форм власти. Реализация этого принципа социальных отношений выступает как ненасилие .

Ос­новная социально-философская проблема заключается в том, какую из названных ориентаций можно считать наиболее важным фактором эволюции и двигателем прогресса. Ответ на этот вопрос свя­зан с пониманием истоков насилия.

Эво­люция общества свидетельствует о постоянном росте возможностей насилия в социальных отношениях. Так, в тради­ционных обществах насилие чаще всего выступало в формах непосредствен­ной реакции на «чужого» вплоть до его уничтожения. В индустриальном обществе на передний план вы­ходят формы косвенного, скрытого насилия. Многие исследователи рассмат­ривают индустриальную цивилиза­цию как исключительно агрессивное общество, где инструментом агрес­сии становится интеллект на основе рационалистического подхода к миру.

Европейский менталитет основывается на том принципе, что если разум установил истинность каких-либо идей относительно конкретного объекта, то в качестве основной задачи выдвигается реализация исти­ны посредством силового давления на этот объект. Если сначала такой под­ход распространяется на природу, то со второй половины XVIII в. он переносится и на общество, принимая форму идеи на­сильственной революции как спосо­ба ускорения социального процесса посредством сознательной организа­ции жизни общества и насильствен­ного облагодетельствования масс со стороны всезнающего и всевластного меньшинства.

Наиболее явно эта ло­гика индустриализма выразилась в марксистской трактовке насилия. К. Маркс , опираясь на реальный исторический материал своего времени, рассмат­ривает насилие как объективный фактор социального прогресса , считая, что насилие имеет только социальные причины и характерно исключительно для эксплуататор­ских обществ. На этом основании утверждается идея необходимости и благотворности революционного насилия как способа ут­верждения общества без насилия. Практи­ческая реализация подобных идей радикальными движениями ХХ в. (особенно большевизмом) показала их ограниченность, неприемлемость логики насилия , которое, будучи развя­занным и выдвигая даже гуманис­тические лозунги, в конечном счете, выливается в нигилизм, в мораль смер­ти и убийства, в террористическую диктатуру.

Издавна многие мыслители (Т.Гоббс, Л.Гумплович, Ф.Ниц­ше, З.Фрейд и др.) утверждали, что тенденция к социальному насилию вытекает из осо­бенностей человека, его психологии. Так, австрийский этолог и философ Лоренц утверждает, что агрессивность имеет инстинктив­ный характер, будучи защитной ре­акцией организма на среду.

Эрих Фромм также признает наличие внутренней агрес­сивности человека, однако утверждает, что нарастание насилия в историческом процессе свя­зано с преобладанием социальных условий, способствующих агрессив­ности. Для человека, согласно Фромму , харак­терны две ориентации: биофилия и некрофилия. Биофилия - любовь к жизни, к добру, цельности. Некро­филия - любовь к мертвому, тем­ному, механическому, что особенно ярко проявляется в техницизме со­временного общества, в стремлении к рационализации, что оборачивает­ся страстью разрушения.

Ис­торический опыт показывает, что хотя насилие в ряде случаев оправданно (сопротивление агрессору, угнетате­лю и т. п.), оно, в конечном счете, все­гда носит разрушительный харак­тер, отбрасывает общество назад, способствует деморализации и росту проявлений негативных сторон че­ловеческой природы. Особенно опас­ны широкие насильственные дейст­вия в современном обществе с его техническими системами и возмож­ностями. Понимание того, что насилие порождает только насилие, привело к формированию в 20 в. эти­ки и практики ненасильственной борьбы за более справедливое обще­ство.

Всевозрастающее место в системе современной философии занимает философия ненасилия , а само ненасилие трактуется как культурно-мировоззренческая парадигма противостояния насилию в любых формах его проявления. В центре этой философии - особое отношение к человеку как к высшей ценности мира. Позиция ненасилия требует к тому же реализации еще одного нравственного принципа: «Начни с себя». Идеи ненасилия основаны на том, что часть (человек) не меньше целого (общества) и не менее ценна. Основные нравственные принципы, культивируемые философией ненасилия: милосердие, терпимость, взаимопонимание, сочувствие, со­участие, противостоящие насилию, господству, подавлению, подчинению, деспотии.

Как правило, оба проти­воположных подхода (идея насилия и идея ненасилия) присутствуют как в восточной, так и в западной культурах. В западной философии традиции ненасилия представлена в «диалогической фи­лософии» (Бубер, М. Бахтин, Ф. Эбнер, Мейер ), в этике бла­гоговения перед жизнью (А. Швейцер ), в экологической этике (Леопольд , Атфильд , Шепард ), в био­этике, в религиозных концепциях «интегрального гуманизма» (Маритен ) и др.

В ос­нове формирования ценностного отношения к насилию (ненасилию) лежит определенная технология деятель­ности и особое понимание места че­ловека в мире, его отношения к при­роде. Так, в европейской культуре основой такой технологии стало насилие по отношению к природе как к внешне­му для человека миру и ненасилие по отно­шению к человеку, признание цен­ности человека, индивидуальности, личности (через систему прав чело­века).

В восточной же культуре (кон­фуцианство, даосизм, джайнизм, буддизм и др.) наблюдается гармоническое взаимодействие ценностей различных порядков: ценность живого, непричинение зла человеку, невмешательство в проте­кание природных и социальных про­цессов, выделение человека как самостоятельной ценности.

Христи­анство по отношению к насилию оказывается крайне противоречивым: с одной стороны, это заповеди: «Люби ближнего своего, как самого себя», «Любите врагов ваших...», «Не убий» и т. п., с другой стороны, это заветы: «Око за око», «Зуб за зуб», «Рука за руку» и т. п. Наи­более ярко христианские идеи ненасилия проявились в протестантизме в сек­тах так называемых анабаптистов (перекрещенцев) и квакеров, в учениях которых нашли обоснование идеи непро­тивления злу насилием . Именно эти идеи составили центральное звено миро­воззрения Льва Николаевича Толстого . Этот прин­цип требует воздерживаться от мнимых обид, от возмездия, счита­ет необходимым прощение, любовь вместо мщения во всех без исключе­ния случаях. В итоговом труде «Путь к жизни» Л.Н.Толстой пи­сал, что «только непротивление злу ненасилием приводит человечество к замене закона насилия законом любви».

Наиболее последовательным оппонентом Л.Н. Толстого выступил замечательный русский философ Иван Александрович Ильин (1883-1953). Полемизируя с Толстым в работе «О сопротивлении злу силою» (1925), он утверждал, что при неимении адекватных средств сопротивления злу человек не только имеет право, но и призван применять силу. Он указывал на неправомерность использования термина «насилия» вместо понятия «сопротивление злу »: «Понуждение , направленное против злодея, и злобное насилие, против кого бы то ни было оно направлено, – не одно и то же: смешение их непредметно, несправедливо, пристрастно и слепо… Противодуховно и противолюбовно не понуждение и не пресечение, а злобное насилие: совершая его, человек всегда неправ».

Одной из наиболее ярких фигур, реализовавших в политической практике идеи ненасилия, является также Мохандас Карамчанд Ганди (1869-1948), который относился к Толстому как «преданный почитатель». Для Ганди идея ненасилия стала практическим ориентиром общественно-политичес­кого движения. Центральными понятиями учения Ганди являются так называемые Ахимса и Сатьяграха.

Ахимса (букв. непричинение боли и вреда) - понятие двуединое. Один его полюс составляет абсолют­ное ненасилие, а другой допускает и убийст­во в целях защиты. Поэтому у Ганди понимание Ахимса двояко. Негатив­ный аспект предполагает лишение жизни безнадежно и мучительно боль­ных людей и животных, угрожаю­щих людям животных, преступни­ков и т. п., а позитивный – законы любви и сострадания: любовь к чело­веку и животным, милосердие, само­пожертвование.

Сатьяграха – это метод ненасильственной борьбы, оружие верных истине при неукос­нительном следовании Ахимсе. Са­тьяграха не допускает насилия не только в действиях, но и на словах, в мыслях, в желаниях. Основные методы воздействия с точки зрения этого метода – убеждение, уступки, неповиновение, несотруд­ничество, честность, доверчивость.

По Ганди , ненасилие должно быть активным. Месть, кару Ган­ди заменяет прощением и в этом видит проявление величайшей муд­рости и силы. Этот путь связан с лише­ниями, страданиями и даже смертью во имя справедливости. Однако именно этот путь ненасильственного сопротивления английскому владычеству позволил Индии во главе с Ганди добиться независимости. Ганди воспитал Индию такой, что британцы оказались не в силах управлять ею и сочли за лучшее уйти из нее. Благодаря Ганди они ушли без позора, оставив Индии свою культуру, свой язык, которым наряду с родным владеют миллионы индийцев.

Практичес­кая сторона идеологии ненасилия разраба­тывалась также борцом за социальное освобождение американских негров Мартином Лютером Кин­гом (1929-68). Его концепция предполагает 6 принципов ненасилия: ненасилие – это метод борьбы и требует мужест­ва; в борьбе нельзя унижать противника; ненасилие борется со злом, а не с теми, кто стал его жертвой; вставший на путь ненасилия должен быть готовым при­нять страдание и не должен стре­миться ответить ударом на удар; ду­ховное насилие также недопустимо, как и физическое; и, наконец, спра­ведливость - это одно из вселенских начал.

Зло и насилие

Если вы подверглись насилию, то насилие имеет место вне зависимости от того, считаете вы это насилием или нет. Если выбили глаз или зуб, то они выбиты вне зависимости от того, признается это кем-то или нет. Поэтому здесь может быть и должен быть судья из достойнейших и мудрейших из рода человеческого. И наказание здесь правомочно, т. к. насилие, в большинстве случаев, может быть остановлено только праведной силой. И компенсация за нанесенный ущерб может быть и должна быть рассчитана и выплачена. Целые главы Библии и суры Корана посвящены подробному описанию порядка возмещения материального ущерба.

Но если против вас совершено зло, если вас оскорбили или унизили, то это будет таковым, только если вы сами посчитаете это таковым. Пощечина имеет в виду не нанесение увечья, и не физическая боль здесь приносит страдания. Пощечину может и слабый дать сильному. Пощечина – акт морального воздействия, такое же, как оскорбление словом. Но оскорбление считается таковым, только если вы сами посчитаете его таковым. А если вы не считаете это действие против вас оскорблением, злом, – то его нет. Следовательно, и общего судьи, кроме Всевышнего, здесь нет и быть не может.

Зло внутри нас. Внутри нас в том смысле, что оно начинает быть, только если мы сами его посчитаем таковым. Остановить зло насилием невозможно, т. к. насилие – еще большее зло. И силой зло не остановить, ибо насилие направлено вовне, а зло сидит в нас. Попытка преодолеть зло силой приводит к ответной реакции в виде насилия.

Только Всевышний в День страшного суда рассудит добрые и злые дела человеческие. Нет на земле среди людей общего судьи в вопросах добра и зла. Человеком распознаваемо только насилие, потому что насилие всегда направлено только против собственности. Возвращение насильно отнятой собственности хозяину и есть восстановление справедливости . Надо находить мудрейших из людей, умеющих определять, кому принадлежала собственность, и как она переходила из рук в руки, и было ли при этом насилие или нет. И этих мудрейших нужно избирать судьями.

Люди темные не хотят справедливости, а хотят равенства. Именно равенство они почитают за справедливость. Но это – люди темные. Они не всегда становятся насильниками. Но есть люди, которые хотят владеть большей собственностью, считая только себя достойными ею владеть. И когда свободный рынок показывает им их собственную истинную цену, они приходят в бешенство. И хотят они мерить уже не законами справедливости, а законами добра и зла. И во имя установления «добра», что ложно почитают они за справедливость, начинают судить, кому и что должно принадлежать. Поэтому и объявляют они себя верховными судьями. А самый простой способ утвердить свое верховенство – возглавить войну за суверенитет и за «истинную» веру: и народ легко обмануть, и себя легко верховным назначить.

От болезней этих есть только два средства: против насилия – жесткая и законная сила и осуждение; против зла – свет просвещения и прощение.

Око за око. Зуб за зуб. Но если кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, ибо даже сам Всевышний – Всемилостив и Милосерден.

Чтобы остановить зло необходимо не признавать его, не считать его злом, пока не будет угрозы перехода его в насилие. Первым знаком непризнания зла является прощение. Следующим – проявление равнодушия, выражающегося в том, что «если ударили по правой щеке, подставь другую». Именно так выразился следующий пророк Иисус.