Рогова Анастасия 25.06.2019 в 23:50
Горящий загадочный взор и алые губы, демонстрирующие в ласковой улыбке острые клыки - таков новый идеал красоты, навеянный нам фантастическими сагами и блокбастерами. Мир помешался от любви к вампирам - бледным юношам с холодной кожей и пылкими чувствами .
Миллионы юных девушек сочиняют стихи про кровь, луну, кладбища, а миллионы юношей по всему свету старательно работают над своим образом, пытаясь стать максимально похожими на вампиров… то есть, на таких вампиров, которые подмигивают нам с киноэкранов.
Современный мир, переживающий настоящий "вампирский бум", уже не помнит, что изначально вампиры не были такими лапочками - на тех кровососов и упырей, которые еще до нашей эры пугали жителей Земли, вряд ли кто захотел бы быть похожим. Уж больно неприятными созданиями являлись предшественники современных героев фильмов "Сумерки" и "Интервью с вампиром".
Так, например, с "кровососами" были знакомы еще жители Древней Греции. Существа, относящиеся к пантеону темных богов, назывались ламиями, эмпусами и мормоликами. Самыми известными были ламии - чудовища, которые имели внешний облик прекрасных юношей и дев. Ламии промышляли тем, что подкарауливали на дорогах неосторожных путников и высасывали у них кровь, а потом и пожирали трепещущие тела.
Само слово "ламия" означало "вампир, ведьма или ночной кошмар". Между прочим, сама Ламия, как персонаж мифов, была не кто-нибудь, а дочь Посейдона и возлюбленная самого Зевса. За то, что Ламией прельстился сам громовержец, Гера превратила соперницу в чудовище, и убила ее детей. Обезумевшая Ламия принялась бегать по лесам и горам, и похищать чужих младенцев.
Собственно, образ притягательной Красоты Зла как раз и пришел в мировую культуру из Древней Греции - помимо ламий у греков хватало прекрасных чудовищ: это и всем известные сирены, и медуза Горгона, и прочие мифические чудовища. Однако именно вампиры всегда описывались как мерзкие и отвратные твари, и никакой народной любви к ним не было и быть не могло.
В Средневековье вампиры тоже не отличались привлекательностью - во множестве легенд, преданий и сказаний Европы и России встречается характерное описание ожившего мертвеца, именовавшегося "упырь" или "вурдалак". Упырь, при жизни бывший обычно колдуном или просто человеком со злобным и скверным характером, и после смерти продолжал проявлять свою склочную сущность. Он выбирался по ночам из могилы, не желая покоиться, как все порядочные люди, и таскался по окрестностям, нападая на случайных встречных. Упырь не только пил кровь, но и пожирал заживо своих жертв.
Избавиться от упыря можно было только, забив ему в грудь осиновый кол или предав сожжению. Что, кстати, крестьяне зачастую и проделывали, хороня деревенских колдунов. Описывали упырей как смрадных нечистых созданий с отталкивающей внешностью. И, понятно, такие мерзкие типы никак не могли завоевать девичьи сердца, юные девы тогда склонялись больше к рыцарям на белых конях, доблестным царевичам и прочим положительным персонажам.
О кровососущей нечисти снова активно заговорили, когда к легендам о вампирах (так назывались упыри в восточноевропейских легендах) проявили интерес писатели и поэты. Собственно, им было на что опираться - в VIII веке в Пруссии, Сербии и вообще Восточной Европе тоже прокатилась волна помешательства на вампирах, правда, с отрицательной окраской. Дело в том, что произошло несколько случаев, которые дали пищу слухам о реальном существовании вампиров, и дело дошло до того, что началась всеобщая паника.
Для восстановления порядка потребовалось личное вмешательство императрицы Марии Терезии, которая отправила расследовать происшествие своего личного врача, который осмотрел трупы и тех, кто жаловался на якобы произошедшее нападение кровопийц. В итоге врач официально заявил, что вампиров не существует, что и было задокументировано.
Но врачи и официальные заявление - одно, а творческая фантазия - другое. Когда началась эпоха романтизма, и в моду вошло все брутальное и инфернальное, то, разумеется, для авторов, воспевающих смерть и прочиезагробные прелести, вампиры оказались истинным подарком из прошлого.
Байрон, который вообще оказал колоссальное влияние как на передовые умы своего времени, так и на менее просвещенны элементы, воспел вампира в поэме "Гяур", а личный врач Байрона, доктор Полидори, написал рассказ, в котором также фигурирует вампир, списанный с самого поэта. Образ получился столь неоднозначный и колоритный, что послужил толчком к новому восприятию вампиров, которое и легло в основу моды на них.
Многие авторы того времени почуяли, что вот он - персонаж, который будет сводить с ума читателей, а особенно читательниц, и вскоре рассказы о вампирах стали появляться в разных уголках Англии, а затем и другой Европы. Кровососы в этих рассказах были уже не прежними "распухнувшими трупами" со всклокоченными волосами и перемазанными кровью губами, а интересные мужчины, обладающие аристократической внешностью - бледной нежной кожей, умным глубоким взглядом, правда, с одним существенным недостатком - едва помещающимися во рту клыками и длинными когтями.
Следующим "прорывом" вампиров к сердцам людей стал роман Брема Стокера "Дракула". Тут уж автор не только дал читателям внешний облик, но и описал с психологической достоверностью нравственные мучения отторгнутого богом и людьми существа, которое в силу своего заболевания оказалось вне социума и солнечного света.
После романа "Дракула" образ вампира стал восприниматься исключительно как образ одинокого страдальца и скитальца, который тяготится своим бессмертием и с горя пьет кровь. Шарль Бодлер и другие "проклятые поэты" также способствовали поэтизации образа вампира, этого прекрасного Гения Зла, но все-таки именно кинематограф придал культу вампиров такой грандиозный масштаб.
А какие правила?- Спросила всех Руно.- Маручо, можешь их зачитать.- Она попросила его, потому что все сидели так, что текст был вверх ногами. - Ладно,- согласился он.- Читаю: играть будет интересно, тем кому стало в мире тесно.- Прочитал Марукуро первую строку. - А дальше? - Бросить кости, передвинуть фигуру. Кто первый доходит до финиша, тот выиграл. - Простые правила!- Сказал Ден.- Кто первый ходит? - Что-то мне не нравится эта игра,- медленно произнес Шун. - Слушай!- Начал орать Кузо.- Тебя все не нравится. Если хочешь, ходи первый! - Хватит на него орать!- Тоже перешла на крик Мисаки.- Каждый имеет право высказать свою точку зрения! Если еще раз заорешь, твоя физиономия познакомится с моим кулаком!- Она потрясла сжатой рукой возле лица Дена. Он что-то пробубнил себе под нос, но возражать не стал.- Так кто первый ходит?- Невиным голосом спросила Руно. - Давайте Шун,- тихо предложил Кузо. - Ладно,- согласился Казами. Он подошел к коробке и кинул кости.- Шесть,- сказал Шун. Он хотел подвинуть фигуру, но она и беспомощи Казами продвинулась вперед. На зеленом полушаре стали видны слова. - Читай!- потребовали все. - Он, как отшельник всё один, Но здесь в тайге он господин. Не всяк способен с ним сразиться, А хищник схваток не боится. Остры клыки и взор ужасен, Беги скорее, он опасен.- Дочитал Шун. Наступила минута молчания. Вдруг за дверью послышались тихие, тяжелые шаги. Дверь приоткрыла, и показалась голова тигра. Все стояли в ступоре. Тут Маручо заметил, что тигр смотрит только на Казами. Он вошел в комнату и направился к Шуну. Пройдя пару метров, тигр с диким рыком кинулся на парня. Когда зверь был очень близко, Казами подпрыгнул, как только мог выше. Тигр пронесся мимо и врезался в стенку. Встав, он отрехнулся и побежал, в надежде убить Шуна. А Казами не рассчитал прыжок и с грохотом упал на пол. Тигр, по случайности, укусил его правую руку. Из нее пошла алая кровь. Все с ужасом наблюдали за происходящим. У Элис потекли слезы. Но Шун не хотел сдаваться. Он ударил свободной рукой тигра по голове. Тигр на удар не отреагировал. Тогда Казами ударил его еще два раза и зверь, поняв, что Шун достойный соперник, отпустил его руку и отступил. Парень поднялся и обратился к бойцам: - Бежим?- Предложил он. - Бежим,- согласился Ден. Все были согласны, и схватив игру побежали прочь из комнаты. Тигр кинулся за ними. - А куда бежим-то?- Спросила Руно. - В другую комнату,- сказал Маручо. Все побежали за ним. Найдя какую-то комнату они заперлись. Тигр минут пять пытался ее сломать, но, потерпев неудачу, отступил. Потом все пристовали к Шуну с вопросами типо: «Как ты смог его отогнать?", "У тебя рука не болит?", "Может позвать врача?". Вскоре все они обратили внимание на коробку "Джуманджи". - Мне кажется, что тигр появился из этой игры,- высказал свою версию происходящего Маручо.- Но этого не было написано! - Ты уверен?- Спросил Казами. - Сейчас,- Марукуро повернул к себе игру.- Этого я не заметил. Читаю: Осторожно, любители приключений. Не начинайте игру, если не хотите ее закончить. Интересные последствие игры исчезнут, когда кто ни будь дойдет до конца "Джуманджи" и назовет его имя.- Прочитал он. Наступило молчание. - Значит надо дойти до конца игры,- дошло до Кузо. - А вдруг, появится еще один хищник,- заволновалась Элис, которая больше всех переживала за Шуна.- Или кто нибудь похуже.- Последние слова она проговорила очень тихо. - Если мы не будем играть, тогда у Маручо будет домашний тигр,- усмехнулся Казами. - Тогда продолжаем!- Сказал Ден и взял кости.
Место рождения героя или та далекая страна изгнания, из которой он возвращается зрелым человеком, чтобы свершить среди людей свои деяния, является центральной точкой мироздания, или Пупом Земли. Точно так же, как расходятся волны от бьющего под водой ключа, так и формы вселенной кругами расходятся от этого источника.
Джозеф Кемпбелл, Тысячеликий герой
История
И снова я должен благодарить тебя. Понимаю, что тот сон, что я видел, был, как ты сказала, «тончайшей выдумкой» для твоего «танца на краю Теневого Занавеса». Как бы то ни было, я не могу отмахнуться от сна, в котором видел тебя, отправившуюся к Аральскому морю, знаю только, что Николас мертв, и что слова его должны каким-то образом дойти до нас.
Я начал переводить его последнее послание, как только ты принесла его. Многие из его записей мне непонятны, словно бы зашифрованы неизвестным кодом. Остальное, к сожалению, на его ужасной классической латыни. Однако я верю, что Станок узнал многое, выпив из Чаши Жар-Птицы. Только Теург его силы и отваги мог решиться использовать древние артефакты такого рода.
Я перешлю свои изыскания тебе и остальным, как мы и договаривались, в оплату за твои услуги. Я перевел записки Николаса об истории, пока отдыхал в Кейп-Коде >. Эта посылка содержит мои размышления над его видением, вместе с точно переведенными мною избранными строками, взятыми из предсмертных записок. Многое из них общеизвестно, но я счел нужным повторить некоторые предания, чтобы сохранить стиль и контекст его «скрытых тайн».
Как всегда, я постарался избежать беспристрастного взгляда ученого, когда переводил его видение. Он сам говорил, что спорит со своим здравым смыслом, и мы тоже должны воздержаться от излишней рациональности, препарируя легенды. Хотя это, боюсь, и будет нелегко. Николас был моим другом, но, что важнее – я думаю, он был прав.
С уважением
Отец оставил машину на ярко освещенной улице. Закрыв на замки дверцы, он передал ключи Анджею.
– Если со мной что-нибудь случится, сразу беги к машине, садись, закрывайся изнутри и жди рассвета. Мама найдет тебя, – сказал отец.
– Как это? А ты? – удивился Анджей и хотел возмутиться, но отец остановил его.
– Пойдем, сынок.
Анджей взглянул на часы отца. Они показывали без пяти минут полночь. Неужели через каких-то пять минут со всех сторон полезут вампиры? Анджей оглянулся по сторонам, но пока никого не увидел. Ему очень хотелось взять отца за руку. Так было бы спокойнее. «Нельзя, дурак!» – одернул себя Анджей. Руки у отца должны быть свободны – чтобы отражать нападение. Анджей встряхнулся, глубоко вздохнул и даже подмигнул сам себе.
– Не бойся ничего, Анджей, – сказал отец, услышав его вздох.
– Я и не боюсь, па.
Они свернули на темную узкую улицу – ту самую Аблесимовскую, про которую рассказывали в школе.
Тихо было вокруг. Редко в каком окошке низеньких домов горел свет – большая их часть была погружена во мрак или наглухо закрыта ставнями. Ни одного человека не было видно на улице.
«Может, вампиры-то и не здесь прячутся, – подумал Анджей. – И на охоту ходят в другие районы…»
Где-то скрипнула калитка. Анджей обернулся – и тут же с противоположной стороны улицы на него метнулась бесформенная тень. От неожиданности Анджей отпрянул в сторону. Да и тень, оказавшаяся одетым во все темное человеком, попросту отпихнула его. И, вскинув руки с растопыренными пальцами, бросилась на отца. Свет луны, показавшейся между облаками, из окошка упал на нее – и Анджей успел увидеть мертвенно-бледное лицо с оскаленным ртом. Изо рта торчали острые тонкие клыки.
Отец попытался защититься рукой, отбросить нападавшего, но вампир был очень силен. Его руки уже обхватили шею отца Анджея, ужасные клыки приближались к пульсирующей сонной артерии…
– Нет! – вскрикнул Анджей, выхватывая флакончик и брызгая им в спину вампира.
В тот же миг вампир отлетел от отца и упал на асфальт. Анджей увидел своего папу с флакончиком из-под одеколона в руке. В воздухе резко запахло чесноком – у Анджея даже глаза заслезились.
– Он не укусил тебя? – мальчик бросился к отцу.
– Не успел, – ответил тот и, наклонившись над вампиром, щедро побрызгал на него чесночным дезодорантиком.
Незадачливый охотник за человеческой кровью корчился на асфальте, кроме сдавленного кряхтения, не издавая ни звука.
– А он не умрет? Он так и останется вампиром? – спросил Анджей, видя, как мучается это существо.
– Я сам не знаю, сынок, – прошептал отец.
Но тут еще две тени метнулись у него за спиной.
– Папа! – что есть силы закричал Анджей, протягивая руку в сторону темных фигур.
Отец не растерялся – резко обернувшись, он вытащил свою боевую рогатку, вмиг зарядил ее, натянул резинку и отпустил ее… Раздался леденящий душу вой – это серебряная иголочка, выпущенная из рогатки, воткнулась в тело вампира, и тот заорал. Этого было достаточно, чтобы, щелкнув клыками и вращая вытаращенными красными глазами, вампир рухнул на землю и замер.
Третий вампир – худая девушка в длинном белом платье, подступала к Анджею. Без сомнения, она чувствовала его. Наверное, действие антивампирской растирки изрядно ослабло.
Анджей вытянул руку и брызнул из флакона в воздух. Девушка-вампир пропала – скорее всего просто отступила чуть подальше, во мрак подворотни. Но Анджей чувствовал, что она находится где-то поблизости и ждет момента, чтобы броситься на свою жертву.
– Я включаю фонарик. По счету «три» брызгай в нее дезодорантом – и бегом за мной! – коротко скомандовал отец. – К машине!
Луч карманного фонарика разрезал темноту. Девушка-вампир, затаившаяся за кирпичным выступом ворот, резко вскинула руки, спасаясь от внезапной вспышки света.
– Раз, два, три! – крикнул отец, подбегая к девушке как можно ближе.
«Ш-ш-ш-ш!» – зашипел пульверизатор в его руке, обдавая дрожащего вампира чесночным облаком.
– А-а-а! – закричала девушка, оскаливая так не гармонирующие с ее нежным личиком острые клыки.
Анджей тоже нажал на кнопку своего оружия. Девушка-вампир пыталась защититься руками, разогнать ненавистное облако. Но чеснок парализовал ее.
Пшикнув последний раз в лицо копошащегося на земле первого вампира, отец схватил Анджея за руку и со всех ног бросился к машине.
– Держи пузырек наготове! – крикнул он, но Анджей и так ни за какие богатства не расстался бы сейчас с оружием, которое может спасти и его, и отца.
Вот они свернули за угол и оказались на хорошо освещенной улице. На бегу Анджей заметил, как от двери подъезда многоэтажного дома отделилась какая-то фигура. Быстро, но очень тихо она двинулась за ними.
– Скорее, папа, вон кто-то, смотри! – вскрикнул Анджей, указывая в сторону фигуры.
До машины оставалось не больше пяти метров. Бегущий человек был значительно дальше.
– Мы успеем, не бойся! – крикнул отец, вытаскивая ключи и открывая машину.
– Подождите! Прошу вас, помогите мне! Спасите, спасите!
Протягивая руки, человек просил помощи. Затолкнув Анджея в машину, отец встал возле двери и громко крикнул:
– Стой! Не двигайся. Что случилось?
– Гонятся, за мной гонятся! Спасите, или я пропал! – направляясь к машине, на бегу кричал невысокий щуплый человечек.
Никого из преследователей его видно не было, центральная улица, обычно оживленная даже в поздний час, была сейчас совершенно пустынна. Но что было там, в подъезде, откуда выскочил этот человек?
– Подвезите меня, подвезите! – умолял он тем временем.
Отец взглянул на Анджея, который во все глаза смотрел на него через стекло дверцы. Ведь только что они сами едва спаслись от смерти. Почему бы не спасти того, кто их просит о помощи? И отец сжалился.
– Садитесь на переднее сиденье! – скомандовал он, резко открывая дверь.
– Спасибо, вы такой добрый! – Человечек тут же метнулся в машину, устроился на сиденье и затих.
Машина тронулась с места. Таинственный пассажир сидел, тяжело и сипло дыша. Отец вел машину и смотрел на дорогу, при этом постоянно контролировал то, что происходило в салоне. Но ничего страшного не происходило. Человек молчал, ни на кого не бросался.
Анджей, перепуганный недавними событиями, успокоился под мерный тихий гул мотора, начинал дремать. Только заветный флакон из рук не выпускал. Оба его больших пальца лежали на крышечке-кнопке, точно на спусковом крючке боевого пистолета.
Показался высокий кладбищенский забор.
– Вас куда подбросить? – спросил отец у сжавшегося в кресле человека.
Хищное урчание стало ему ответом. Ледяные пальцы вмиг сомкнулись на его шее. Отец попытался оттолкнуть от себя физиономию с оскаленной пастью, руль вырвался у него из рук, машина вильнула, подпрыгнула на колдобине, которую обычно все объезжают…
Только благодаря этому подскочил на своем сиденье спящий Анджей, руки его ударились о спинку переднего сиденья, отчего пальцы нажали на кнопку пульверизатора…
– Нет! Что это? Не хочу-у-у-у! – раздался визгливый вой.
Сообразив, в чем дело, Анджей вскочил и принялся что есть силы давить на флакончик, направив струю в глаза вероломного пассажира. Машина наполнилась чесночным запахом такой концентрации, что выдержать его не могли не только вампиры, но и обычные люди.
Отец, освободившись от ледяных вампирских пальцев, выправил машину и притормозил у обочины. А Анджей все поливал и поливал сжавшегося в комочек паршивца, пока отец не открыл дверь и не выволок его скорченное тело на улицу.
– Что же с ним делать? – посветив фонариком в искаженное гримасой боли белое лицо, проговорил отец.
– А что можно? – спросил Анджей.
– Убить мы его не можем, – словно обращаясь к самому себе, сказал отец, – во-первых, та серебряная игла у меня пока только одна… А во-вторых, и это самое главное, – вряд ли я смогу выстрелить вот в такого вот, лежачего…
Махнув рукой, отец подхватил незадачливого вампира под мышки и вновь принялся засовывать в машину. Ничего не понимающий Анджей стал помогать ему. Вампир опять оказался в пропахшей чесноком машине, только теперь в лежачем виде и на заднем сиденье. Он едва слышно стонал. Анджей, всю дорогу не спускавший с него глаз, держал флакончик наготове и время от времени для острастки помахивал им у вампира перед носом.
Вскоре машина остановилась возле дома.
– От средства с таким составом, как наше, – заглушив мотор, обратился к Анджею отец, – вампиры не умирают. Они как бы болеют. Слабые становятся, бессильные. И хотят выйти на охоту, крови попить, да сил-то нет. Так и маются. Если кому удастся собраться с силами и напиться крови – выживают и в себя приходят. А если вот такой ханурик три дня крови не выпьет – умрет уже навсегда. Это наше средство эффективное… Так, во всяком случае, было в рецепте этого средства написано.
– Да. Тот, в кого я серебряной иголкой попал, уже умер, – ответил отец. – А остальные все-таки оклемаются.
– И будут кровь пить?
Отец вылез из машины, открыв заднюю дверцу, посветил фонариком в лицо замершего пленника и внимательно присмотрелся к нему. Анджей тоже посмотрел на тощего вампира, покрывающегося синевой. Чеснок, казалось, доконал его.
В это время на крыльце зажегся свет, и из двери выскочила заплаканная мама.
– Сигизмунд! – закричала она, бросившись к папе. – Где Анджей? Где вы были? Боже, кто это?
Отец вытащил из машины скрюченное бездыханное тело и взял его на руки.
– Это вампир, Таня, – ответил он маме.
Освобождение картографа.
В начале мая 1526 года Шимон призвал к себе всех капитанов своих кораблей сообщить им о своих планах на новый сезон. Шимон сообщил, что по данным его осведомителей за зиму испанцы расслабились, забыли о корсарах и уменьшили подготовку к отражению атак на береговые поселения. Известно, что на юге полуострова со времён халифов жило много евреев и мавров. Многие из них крестились в 1492 году и остались в своих домах. По настойчивому совету короля Карлоса инквизиция в эту зиму увеличила свою активность против конверсос в этих районах. Шимон планировал напомнить инквизиции то, что её деяния не останутся без ответа. Пора совершить опасный и дерзкий набег на испанскую территорию. Флотилия Шимона направляется в район города Малаги на южном побережье Испании, где инквизиция готовит очередную показательную казнь. Он подробно рассказал капитанам о плане операции. Возвратившись от Шимона, капитан Соломон уведомил своих моряков о предстоящей операции. Узнав, что предстоит побег на территорию Испанского королевства, Родриго пришёл в восторг. Это было именно то, ради чего он бежал из родного города. Моряки Шимона приняли сообщение о предстоящем набеге на Испанские берега с энтузиазмом. Вся флотилия, укомплектованная в основном из конверсос, искала возможности отомстить за своих родных и близких.
Ещё солнце не взошло, когда Энрико проснулся. Настроение было тревожное. Он не мог выкинуть из головы то, что уважаемый им и его родителями человек, дон Хосе, картограф, сегодня будет казнён за ересь. Выросший в семье принявшей христианство лишь за несколько лет до его рождения, Энрико не понимал причину такой жестокой борьбы с «новыми» христианами. Новых христиан подозревают в том, что они не очень ревностно соблюдают предписания католической церкви. Всем известно, что и старые христиане не очень добросовестно выполняют все заповеди и предписания католической церкви. Однако слежка и преследование проводятся только против новых христиан. Энрико считал, что ересь это тогда, когда поклоняются идолам и не верят в единого Бога. Имеются люди, сохранившие языческие суеверия и верования. Он допускал, что имеются люди продавшие душу дьяволу. Всем этим людям необходимо терпеливо разъяснить их заблуждения и вернуть им единственно правильную веру в единого Бога. Если они искренне раскаются и поверят в Иисуса, то по примеру Спасителя, их надо простить. Церковь же вместо убеждения и разъяснения беспощадно карает таких людей. Сжигает на костре! А где же заповедь «не убей»? Не является ли нарушение этой заповеди ересью? Церковь, рассуждал Энрико, убивая людей за недостаточное рвение в вере, сама нарушает главную заповедь веры. Отнимая жизнь данную Богом, церковь проявляет ересь. Энрико запутался в своих рассуждениях. Он не мог понять католическую церковь и её карательное звено – инквизицию.
Откинув тяжёлую занавесь, он оглядел комнату. Тяжёлая мебель в полутьме была похожа на различных зверей. Энрике протёр глаза и медленно принялся одеваться. Завтракать ещё не хотелось. Набросив на себя лёгкий плащ и пристегнув шпагу, предмет гордости молодого человека, выскочил на улицу.
Городок Малага в это утро был оживлён. Ожидалось грандиозное и ужасное событие: сожжение еретиков. Король Карлос I, ревностный защитник веры, дал распоряжение инквизиции проверить «новых христиан» на предмет соблюдения ими правил и обычаев христианства. Священная инквизиция с рвением принялась за расследование, и ей не потребовалось много времени, чтобы «выявить» еретиков среди богатых новых христиан. В Малаге, которая всего недавно была очищена от мавров и присоединена к христианскому миру, было арестовано несколько семей. Это были представители семей, происходивших от богатых еврейских и мавританских фамилий. Среди арестованных был известный знаток Средиземного моря талантливый картограф и уважаемый учёный дон Хосе Родригес.
Сегодня арестованные еретики должны быть публично сожжены на главной площади города. Зеваки со всей округи в предвкушении этого зрелища стеклись ещё затемно к центральной площади города, чтобы занять самые удобные для наблюдения места. Даже матросы с военного фрегата, стоявшего в порту, подались соблазну и во главе с капитаном пришли на площадь посмотреть на зрелище. К рассвету всё было готово для судилища: и места для членов папского суда, и кресло для главного инквизитора и костры для сожжения еретиков. Вся площадь была оккупирована тысячами зевак, пришедших посмотреть на редкое и захватывающее зрелище. Любопытных было так много, что вся дорога, по которой должна была пройти процессия с осуждёнными, была забита любопытными. Народ ждал зрелища.
Вдоль городской набережной собралась большая группа людей. Эти люди не успели занять места на площади и рассчитывали на то, что они рассмотрят несчастных жертв инквизиции на их пути от тюрьмы к площади. В толпе было много крестьян из близлежащих деревень, и даже некоторые окрестные дворяне, опоздавшие на площадь. Там же была большая группа монахов, одетых в чёрные сутаны с капюшонами, закрывавшими их лица. Видно и монахи не были свободны от греха любопытства.
Ожидание было томительным и долгим. Солнце поднялось высоко. Никто не расходился. Ждали с нетерпением процессию, которая вот уже целый час как должна была появиться с минуты на минуту.
Энрико не смог прорваться к площади и, встретив знакомого молодого идальго дона Хулио, застрял на набережной. Ждали довольно долго. За это время солнце поднялись высоко, и палило нещадно, но никто не покинул набережную. Дон Хулио вытер пот с лица и обратился к своему знакомому:
- Дон Энрико, правда ли это, что надменный дон Хосе среди осуждённых к сожжению?
- Правда, дон Хулио, - уныло подтвердил дон Энрико. - Какой ужас!
Монах, стоявший рядом с молодым дворянином, бросил внимательный взгляд на лицо молодого человека. Лицо Энрико было скорбным, как будто дон Хосе был его родственником. Его собеседник дон Хулио в отличие от Энрико был в хорошем настроении. Его не трогала судьба несчастных осуждённых. Он с энтузиазмом поделился с Энрико:
- Как хорошо! Я должен этому еретику дону Хосе тысячу дукатов. Теперь я свободен от этого долга.
- Чему ты радуешься? Человек погибает! – мрачно сказал Энрико.
- Еретик – это не человек.
- Дон Хосе великий учёный, - грустно сказал Энрико.
- Подумаешь учёный! Кому нужна его еврейская наука?
Монах колючим взглядом оглядел самодовольное лицо идальго. Дон Хулио радостно улыбался. Разговор двух молодых идальго прервал шум толпы, поднявшийся в связи с приближением процессии. Впереди процессии шёл толстый монах с огромной свечой в руках, за ним ехал на коне офицер, командовавший солдатами, сопровождавшими арестованных. Несчастные осуждённые, скованные цепями, одетые в нелепые балахоны с высокими колпаками на голове, с трудом шагали, окружённые двумя шеренгами пеших солдат вооружённых алебардами.
Когда процессия вышла на набережную, монах, стоявший недалеко от молодых дворян, вышел на середину дороги, преграждая путь. Он скинул с себя рясу, под которой оказался наряд мусульманского воина и взмахнул саблей. В тот же миг у причала раздался выстрел из мушкета. Это был сигнал к атаке. Флотилия галиотов вошла в бухту и окружила испанский фрегат. Два галиота пришвартовались к испанскому фрегату и с них на его палубу посыпались воины. Фрегат без основной команды оказался совершенно беззащитным.
Тем временем на берегу разворачивались драматические события. Начальник конвоя не успел опомниться, как «монах» сильной рукой стянул его с лошади и кинжалом перерезал ему горло. Стоявшие в толпе «монахи», выхватив сабли и кинжалы, спрятанные под монашеским одеянием, набросились на солдат охраны. К «монахам» присоединились крепкие «крестьяне» стоявшие в толпе. Солдаты, растерявшись, практически не оказали сопротивление. Они побросали свои алебарды и попытались бежать. Нападавших оказалось слишком много, чтобы хоть один из тех, кто был в процессии или в толпе зевак, смог уйти от плотного кольца вооружённых людей, гнавших их в сторону военного корабля и, окруживших его, юрких галиот. Не прошло и получаса, как вся толпа оказалась на палубе, а флотилия медленно поплыла к выходу из бухты. В городе всполошились только тогда, когда увидели дым пожара от горящих казарм на набережной. Корсары успели поджечь казармы, чтобы отвлечь охрану от исполнения своих прямых обязанностей. К этому времени вся флотилия вышла из бухты на расстояние недостигаемое пушкам береговой охраны.
На палубе фрегата проходила сортировка захваченной живой добычи. Первыми отделили от толпы скованных цепями несчастных «еретиков». Их расковали и вежливо попросили пройти на корму корабля. Там их встретил высокий, широкоплечий, чернобородый пират, явно командовавший на корабле. Он обратился к освобождённым узникам с речью на чистом андалузском наречии:
- Дорогие сородичи! Друзья зовут меня Шимон из Смирны. Врагам я известен как Еврей Пират. Моя цель освободить как можно больше жертв инквизиции и бороться с теми, кто инквизицию учредил и поддерживает. Сегодня я рад поздравить вас с освобождением. Вы можете рассчитывать на гостеприимство в Алжире и Турции. Наш друг бейлербей Алжира Хызыр Барбаросса, вассал Турецкого Султана, рад принять вас. Те из вас, кто пожелает вернуться к вере дедов смогут сделать это в Алжире. Располагайтесь на нашем корабле. Вы наши гости и мы очень рады оказать вам радушное гостеприимство.
Шимон подошёл к дону Хосе, который поддерживал молодую девушку, еле стоявшую на ногах.
- Уважаемый дон Хосе, я очень рад принять вас на моём судне. Скажите мне, чем я и моя команда могут быть вам полезны, и мы сделаем всё, что в наших силах.
- Спасибо, - ответил учёный, - моя дочь Анна пострадала в застенке более моего. У неё сломаны кости в ступне. Она больше не может стоять. Её необходимо уложить.
- Я вижу это, - сказал Шимон.
Он подозвал матроса и велел ему принести на палубу циновки для всех освобождённых жертв инквизиции. Шимон помог уложить девушку на циновку, отметив, что она прелестна. Даже грубая чёрная роба, в которую были одеты все узники, не уродовала её и не могла скрыть красоту её бледного лица, которое обрамляли чёрные как смоль волосы. Шимона поразили её глаза. В них он увидел печаль и страдание. Шимон подумал, что это печаль и страдание всего преследуемого еврейского народа.
Он повернулся и быстро поднялся по лестнице к остальным захваченным на набережной. К этому времени пираты успели отделить захваченных мужчин от женщин и детей. Мужчин разделили на тех, кто был богато одет и, видимо, способен заплатить выкуп, и бедняков. Всем велели раздеться и скинуть вещи в кучу. Огромный турок в чалме выхватывал по одному человеку из толпы голых людей и заковывал в кандалы. Наиболее крепкие из них предназначались для гребли. На испанском фрегате гребцами были захваченные в плен мусульмане. Их освободят и на их место к вёслам прикуют христиан. Остальных продадут на невольничьем рынке в Алжире. Толстого монаха, который руководил процессией обречённых, не стали заковывать в кандалы. Ему связали руки и ноги и потащили к борту фрегата. Один из пиратов привязал к его ногам чугунное ядро носовой пушки фрегата. Два матроса раскачали монаха и сбросили в море. В ушах несчастных пленников ещё долго звучал отчаянный визг этого человека.
Шимон подошёл к шеренге дрожащих от страха идальго и, указав на дона Энрико, приказал ему выйти из ряда. Молодой человек гневно посмотрел в глаза Шимону, но подчинился без слов. Похлопав молодого человека по плечу, он распорядился, чтобы Энрико была возвращена его одежда.
- Вы можете присоединиться к нашим друзьям на корме, - сказал Шимон.
- А мой товарищ? – дерзнул спросить Энрико.
- Он вам не товарищ. Он сможет присоединиться к вам, только в том случае если он заплатит три тысячи дукатов выкупа и вернёт дону Хосе его тысячу, - жёстко сказал Шимон.
- В таком случае, - не менее твёрдо сказал Энрико, - я останусь с моим другом.
- Ваше благородство похвально, но я не могу это допустить. Мои товарищи могут истолковать это против вас и тогда моё заступничество вам не поможет. Нет, вам следует пройти на корму.
Шимон повернулся к своим помощникам и велел им спустить всех пленных дворян в трюм. Его приказание было выполнено. Потом Шимон подошёл к группе пленниц. Там командовал худой мавр, тонкий голос которого, выдавал в нём евнуха, кастрированного в раннем детстве. Женщины, которых тоже заставили раздеться, сбились в кучу, прикрывая руками скромные места. Не глядя на женщин, и их прелести, Шимон по-арабски обратился к евнуху:
- Махмуд, найди среди них одну, желательно крепкую крестьянку, которая могла бы стать хорошей служанкой донье Анне. Юная дочь великого Хосе настрадалась в темнице и теперь нуждается в уходе опытной служанки.
- Слушаюсь, мой господин, - ответил евнух.
- Вернёшь ей платье и направишь её на корму. Я там временно оставил наших гостей. Остальных рассортируй – кого в гарем нашего великого Барбароссы, кого на невольничий рынок. Понятно?
-- Слушаюсь, мой господин.
Шимон внимательно оглядел женщин. Он обратил внимание на одну юную особу, окружённую двумя пожилыми пленницами. Пожилые женщины своими телами старались загородить юную особу.
- Кто ты? Как тебя зовут? – спросил он по-испански.
Женщина гневно посмотрела на пирата. Она была молода и красива и явно из дворян. В её взгляде были смешены стыд, страх и гнев. Она стояла, сомкнув губы, не желая вступать в разговор с презренным пиратом.
- Эй, Махмуд, - сказал Шимон, - похоже, за эту девицу мы сможем получить хороший выкуп. Отдели её от других. Впрочем, прежде проверь, не девственница ли она. Знатная девственница – лучший подарок Великому султану.
Глаза девушки налились слезами. Было очевидно, что она поняла арабскую речь.
Шимон равнодушно отвернулся и медленно пошёл в направлении капитанского мостика. Соломон, принявший команду фрегата, чётко отдавал команды матросам. Было видно, что задача управления тяжёлой военной галерой была ему по плечу. Шимон был удовлетворён действиями капитана.
- Отдохни, Соломон, - сказал он ему на ладино, - я постою на вахте.
- Я ещё не устал, - ответил Соломон.
- Я хочу, чтобы ты познакомился с одним из наших гостей. Его зовут Энрико. Он явно из крещёных. На берегу он сочувствовал дону Хосе. Мне он показался достойным человеком. Он, хотя и не добровольно оказался на нашем судне, вполне вероятно захочет стать одним из нас, когда узнает наши цели и задачи. Я хочу узнать о нем все. Нам на флоте пригодился бы образованный человек.
