Бросим теперь взгляд, как решается эта антиномия у Маркса и Энгельса. Проблему необходимости и свободы (следовательно, свободы воли и вменяемости) Энгельс ставит и признает в своем «Анти-Дюринге». Он сознает, что на этом основном противопоставлении покоится противоположность царства природной необходимости («животного царства») - и царства свободы, как царства человеческой культуры и цивилизации («Анти-Дюринг», 1932 г., с. 80-81) 59* , Маркс тоже отчетливо формулирует эту основную диалектическую противоположность: царство необходимости (куда относится даже материальное производство) и царство свободы (куда относится развитие человека как самоцели) (Кап[итал], т. III, с. 591, 592) 60* .
Ясно, что все это противопоставление ими целиком взято из немецкого идеализма, из Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля. Оно было обосновано антиномией свободы и необходимости у Канта и составляло основную тему немецкой философии вообще.
Как же решается у Маркса и Энгельса эта знаменитая антиномия? С необычайной легкостью и легкомыслием. Вся диалектика великих философов, посвященная этой проблеме, для них прошла незамеченной. Здесь можно употребить любимый термин диамата: опошление.
Решение берется якобы от Гегеля. Оно весьма просто: свобода есть познание необходимости (непознанная необходимость, «слепая необходимость» есть отсутствие свободы).
Прежде всего, никакая ссылка на Гегеля здесь недопустима: «необходимость» у него имеет совсем иное значение, нежели в материализме Маркса и Энгельса. Мы уже говорили о двусмысленности термина «необходимость»: он может означать моральную необходимость и физическую необходимость. «Свобода» означает у Гегеля автономию объективного исторического духа, автономию разума; автономия разума не есть произвол, но «собственная закономерность», собственная необходимость, обращенная к собственной свободе. Познание такой духовной, а не природной необходимости есть подлинное освобождение.
Напротив, природная необходимость есть для Гегеля низшая ступень, которая в этой высшей ступени автономного духа («идеи», разума) содержится и «снимается». Гегель дает этим решение антиномии свободы и необходимости вполне в духе всего немецкого идеализма.
Такое решение для марксизма совершенно неприемлемо, ибо оно заставляет принять всю философию духа Гегеля.
«Необходимость», о которой говорит марксизм, вовсе не есть автономия духа, необходимость, обращенная к свободе; она есть природная, каузальная необходимость. И тогда афоризм о «познанной необходимости» превращается в бессмыслицу.
Прежде всего познание совсем не есть действие: познание противополагается действию (теоретический разум противопоставляется практическому), и пока мы познаем математические законы, физические законы, мы вовсе еще не действуем. Но «свобода воли» говорит именно о действии и спрашивает, существует ли возможность свободного действия.
Далее познание законов природной необходимости вовсе не дает еще свободы и власти над ними. «Раз мы узнали этот закон, действующий (как тысячи раз повторял Маркс) независимо от нашей воли и от нашего сознания, - мы господа природы» (Ленин. «Мат[ериализм] и эмпир[иокритицизм]», 155-156) 61* . Совершенная неправда и недопустимое бахвальство! Мы знаем множество законов с совершенной точностью, которые не дают нам никакого господства и никакой свободы; таковы, например, все астрономические законы, таков закон энтропии, закон старения и умирания.
Как раз теория «отражения» особенно ярко показывает нам нелепость афоризма. Ленин говорит: «господство над природой есть результат объективно верного отражения в голове человека явлений и процессов природы» (там же). Но разве зеркало «господствует» над предметами, которые оно отражает? Отражение есть пассивное восприятие, воспрещающее при этом всякое изменение в отражаемых предметах. Чтобы зеркало не толь-
ко отражало, но и господствовало над отражаемыми предметами, его нужно наделить еще одной способностью, а именно способностью свободы (таковы монады Лейбница, эти «зеркала вселенной»).
Чтобы человек господствовал над природными необходимостями, недостаточно знания этих необходимостей, его надо наделить еще способностью свободного действия.
Таким образом, из «познанной необходимости» никакой свободы не получилось.
Диалектическая беспомощность здесь доходит до своего предела. Бессмыслица афоризма становится очевидной; чтобы вернуть ему какой-либо смысл, его надо исправить так: познание необходимости есть одно из условий возможности свободы (незнание необходимости препятствует свободе).
Здесь диамат может обрадоваться; он скажет: «конечно, мы это именно разумели, это вы приписали нам бессмыслицу». Однако радость окажется преждевременной. Принятие этого невинного исправления разрушает решение Маркса и Энгельса.
В самом деле, мы установили, что познание необходимости само по себе не есть свобода. К нему должно присоединиться свободное действие, которое пользуется познанием, как средством для своих целей. Иначе говоря, мы должны перейти к свободе со всеми ее категориями (цель и средство; субъект, ставящий цель и свободно избирающий средства, оценивающий цель и т. д.).
Но именно этот переход остается непонятным; он-то и составляет антиномию свободы и необходимости, которая нисколько не решается афоризмом о «познанной необходимости». Решение было иллюзорным. Оно состояло в «сведении» свободы к познанной необходимости, но это сведение не удалось.
Мудрые мысли
(28 ноября 1820, Бармен, ныне район Вупперталя - 5 августа 1895, Лондон)
Немецкий философ, один из основоположников марксизма, друг, единомышленник и соавтор Карла Маркса.
Цитата: 154 - 170 из 204
Свобода есть осознанная необходимость.
Свобода заключается не в воображаемой независимости от законов природы, а в познании этих законов и в возможности поэтому планомерно пользоваться ими для определенных целей. Это верно как о законах внешней природы, так и о тех, которые регулируют физическую и духовную жизнь самого человека …
Свобода… состоит в основанном на познании необходимостей природы господстве над нами самими и над внешней природой…
Следовательно, уничтожение классов предполагает такую высокую ступень развития производства, на которой присвоение особым общественным классом средств производства и продуктов, - а с ними и политического господства, монополии образования и умственного главенства, - не только становится излишним, но и является препятствием экономическому, политическому и умственному развитию. Эта ступень теперь достигнута.
(*Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный г. Евгением Дюрингом*)
. …случайность - это только один полюс взаимозависимости, другой полюс которой называется необходимостью.
Собственная сущность человека много величественнее и возвышеннее, чем воображаемая сущность всех всевозможных «богов».
Совершение этого освободительного дела составляет историческое призвание современного пролетариата. Исследовать исторические условия и самое природу этого переворота и таким образом выяснить призванному к его совершению, теперь угнетенному классу значение его собственного дела - такова задача научного социализма, который является теоретическим выражением рабочего движения.
(*Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный г. Евгением Дюрингом*)
Согласно буржуазному пониманию, брак был договором, юридической сделкой, и притом самой важной из всех, так как она на всю жизнь определяла судьбу тела и души двух человек. В ту пору формально сделка эта, правда, заключалась добровольно; без согласия сторон дело не решалось. Но слишком хорошо было известно, как получалось это согласие и кто фактически заключал брак.
.
…созданные современным капиталистическим способом производства производительные силы и выработанная им система распределения благ находятся в вопиющем противоречии с этим самым способом производства, притом в такой степени, что преобразование способа производства и распределения, устраняющее все классовые различия, должно совершиться непременно, под угрозой гибели всего общества.
(*Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный г. Евгением Дюрингом*)
Справедливость всегда представляет собой лишь идеологизированное, вознесенное на небеса выражение существующих экономических отношений либо с их консервативной, либо с их революционной стороны.
. «Справедливость», «человечность», «свобода» и т. п. могут тысячу раз требовать того или другого; но если что-нибудь невозможно, оно в действительности не происходит и, несмотря ни на что, остается «пустой мечтой».
Среди женщин проституция развращает только тех несчастных, которые становятся ее жертвами, да и их далеко не в той степени, как это обычно полагают. Зато всей мужской половине человеческого рода она придает низменный характер.
(«Происхождение семьи, частной собственности и государства», 1884)
Старик Гораций напоминает мне местами Гейне, который очень многому у него научился, а в политическом отношении был по существу таким же прохвостом. (о Генрихе Гейне в письме Карлу Марксу)
Стоимость, которую создает рабочий в течение 12-часового рабочего дня, не имеет ничего общего со стоимостью жизненных средств, которые он потребляет в течение этого рабочего дня и относящихся к нему промежутков отдыха.
(*Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный г. Евгением Дюрингом*)
Стремление к счастью прирожденно человеку, поэтому оно должно быть основой всякой морали.
Судьба этого философа полна драматизма, а его имя стало своего рода символом логичности и рассудочности в европейской философии. Высшей целью этой науки Бенедикт Спиноза (1632-1677 гг.) считал видение вещей с точки зрения вечности. А на его печати для писем была изображена роза с надписью наверху: «Caute» - «Осмотрительно».
Бенедикт Спиноза (Барух д"Эспиноза) родился в Амстердаме в состоятельной семье испанских евреев, бежавших в Голландию от преследований со стороны инквизиции. Хотя они и вынуждены были принять христианство, но втайне сохраняли верность иудаизму. Поначалу Спиноза занимался в школе еврейской общины в Амстердаме, где выучил древнееврейский язык, глубоко изучил Библию и Талмуд.
После этого он перешел в христианскую школу, где освоил латынь и науки - ему открылись античный мир, культура эпохи Возрождения и новые течения в философии, созданные Р. Декартом и Ф. Бэконом. Постепенно юный Спиноза стал все более отдаляться от интересов своей общины, так что вскоре вступил с ней в серьезный конфликт.
Глубокий ум, таланты и образованность юноши всем бросались в глаза, и многие члены общины хотели, чтобы Спиноза стал их раввином. Но Спиноза отказался в столь резкой форме, что какой-то фанатик даже покушался на жизнь будущего великого рационалиста - Спинозу спасло лишь то, что он вовремя сумел увернуться, и кинжал прорезал только его плащ. Так уже в юности Спиноза был вынужден защищать свою свободу, право на свой собственный выбор. В 1656 г. он был изгнан из общины, а его сестра оспорила его право на наследство. Спиноза подал в суд и выиграл процесс, но самого наследства не принял - ему важно было доказать только свои права. Он переехал в окрестности Амстердама и там, живя в одиночестве, занялся философией.
С 1670 г. Спиноза поселился в Гааге. Он научился шлифовать стекла и этим ремеслом зарабатывал себе на жизнь, хотя к этому времени уже был известен как интересный глубокий философ. В 1673 г. ему даже предложили занять кафедру философии в Гейдельбергском университете, но Спиноза отказался, поскольку опасался, что на этой должности ему придется идти на мировоззренческие компромиссы, ибо, отказавшись от иудаизма, он так и не принял христианства. Он жил один и очень скромно, хотя имел много друзей и почитателей его философии. Один из них даже дал ему денег на пожизненное содержание - Спиноза принял подарок, но при этом попросил значительно уменьшить сумму. Умер Бенедикт Спиноза в возрасте 44 лет от туберкулеза.
Главным философским трудом Спинозы стала его «Этика». Он всегда считал себя последователем рациональной философии Декарта и его «геометрического» метода познания, предполагающего строгие доказательства любого утверждения. В «Этике» Спиноза довел метод своего учителя до логического предела - эта книга по манере изложения напоминает скорее учебник по геометрии. Сначала идут определения (дефиниции) основных понятий и терминов. Затем следуют очевидные, интуитивно ясные идеи, не требующие доказательства (аксиомы). И, наконец, формулируются утверждения (теоремы), которые доказываются на основании дефиниций и аксиом. Правда, Спиноза все же отдавал себе отчет, что философия вряд ли сможет полностью уместиться в столь строгих рамках, и потому снабдил книгу многочисленными комментариями, в которых и изложил собственно философскую аргументацию.
Главной идеей Спинозы, на которую «нанизана» вся его философия, является идея о единой субстанции мира - Боге. Спиноза исходил из декартовского понятия субстанции: «Субстанция - это вещь, для существования которой не нужно ничего другого, кроме нее самой». Но если субстанция является основой самой себя, то есть сама себя творит, то, сделал вывод Спиноза, такая субстанция дол-быть Богом. Это и есть «философский Бог», являющийся универсальной причиной мира и неразрывно (имманентно) связанный с ним. Мир, считал Спиноза, делится на две природы: природу творящую и природу сотворенную. К первой относится субстанция, или Бог, а ко второй - модусы, т.е. единичные вещи, в том числе, и люди.
Поскольку мир пронизан единой субстанцией, в нем царствует строгая необходимость, исходящая из самой субстанции, или Бога. Такой мир, полагал Спиноза, является совершенным. Но откуда тогда в нем страх, зло, несвобода? Спиноза отвечал на эти вопросы очень своеобразно. Да, человека влечет по жизни совершенная необходимость, но часто сам человек этого не понимает и ему становится страшно, возникает стремление противоречить необходимости, и тогда его душой овладевают страсти, он творит зло. Единственный выход - осознать эту необходимость. Отсюда его знаменитая «формула свободы»: Свобода есть осознанная необходимость.
По-своему Спиноза определил и человеческую добродетель. Поскольку мир совершенен, то он стремится сохранить себя. Поэтому, считал Спиноза: «Для нас действовать по добродетели означает не что иное, как жить, заботясь о самосохранении, руководствуясь разумом и собственной пользой». Правда сам Спиноза, судя по его биографии, не очень заботился о «самосохранении», его больше привлекала возможность разумно мыслить, ибо это означало для него «блаженство при высшем интеллектуальном познании», которое есть «не только добродетель, но и единственная и высшая награда за добродетель». Добродетель, считал Спиноза, несет награду в себе самой, делая возможным «рай» уже здесь, на земле.
Если случайность определяет многообразие возможностей, а необходимость - их единообразие, то свобода есть единство возможностей в их многообразии или многообразие возможностей в их единстве.
Противоположные взгляды на свободу
В истории философии можно наблюдать две взаимоисключающие точки зрения на понятие свободы.
Одни философы (например, Спиноза, Гольбах, Кант, Шеллинг, Гегель) сближают понятие свободы с понятием необходимости; они либо отрицают наличие в свободе элемента случайности, либо преуменьшают его значение. Вот как характеризовал свободу Б. Спиноза:
«Свободой называется такая вещь, которая существует по одной только необходимости собственной природы и определяется к действию только сама собой...» От Спинозы исходит знаменитая формула: «Свобода есть познание необходимости» (у него она звучит так: свобода есть познание «с некоторой вечной необходимостью себя самого, Бога и вещи» [Этика, Т. 42]).
Гегель по-своему осмыслил эту формулу. Потом в марксизме она была основной в определении понятия свободы.
Свое крайнее выражение такая точка зрения получила у Гольбаха. "Для человека, - писал он, - свобода есть не что иное, как заключенная в нем самом необходимость". Более того, Гольбах считал, что человек не может быть в подлинном смысле свободен, так как он подчинен действию законов и, следовательно, находится во власти неумолимой необходимости.
Чувство свободы, писал он, - это "иллюзия, которую можно сравнить с иллюзией мухи из басни, вообразившей, сидя на дышле тяжелой повозки, что она управляет движением мировой машины, на самом же деле именно эта машина вовлекает в круг своего движения человека без его ведома" .
Кант в «Критике чистого разума» выдвинул антиномию: есть свобода в человеке, нет никакой свободы. В мире явлений, по Канту, господствует необходимость, в мире вещей самих по себе человек свободен. Но что такое, по Канту, свобода? - задает вопрос А.А.Гулыга. И отвечает по-кантовски: «Это следование нравственному долгу, то есть опять-таки подчинение человека необходимости. Задача состоит в том, чтобы выбрать правильную необходимость». В книге, посвященной Канту, А.А.Гулыга следующим образом объясняет его позицию:
«Свобода с точки зрения этики не произвол. Не просто логическая конструкция, при которой из данной причины могут на равных правах проистекать различные действия. Хочу - поступлю так, а хочу - совсем наоборот. Нравственная свобода личности состоит в осознании и выполнении долга. Перед самим собой и другими людьми «свободная воля и воля, подчиненная нравственным законам, - это одно и то же»».
Позиция Шеллинга во многом похожа на позицию Канта. «Человек зол или добр, - пишет А.А.Гулыга, излагая позицию Шеллинга, - не случайно, его свободная воля предопределена. Иуда предал Христа добровольно, но он не мог поступить иначе. Человек ведет себя в соответствии со своим характером, а характер не выбирают. От судьбы не уйдешь! Учение о свободе выбора Шеллинг называет «чумой для морали». Мораль не может покоиться на таком шатком основании, как личное хотение или решение. Основа морали - осознание неизбежности определенного поведения. «На том стою и не могу иначе». В словах Лютера, осознавшего себя носителем судьбы, образец морального сознания. Истинная свобода состоит в согласии с необходимостью. Свобода и необходимость существуют одна в другой.» В другом месте А.А.Гулыга так излагает позицию Шеллинга: «Процесс творения - самоограничение бога. («В уменье себя ограничить проявляется мастер», - цитирует Шеллинг Гете) Происходит это по свободной воле бога. Значит ли это, что мир возник случайно? Нет, не значит: абсолютная свобода представляет собой абсолютную необходимость, ни о каком выборе при свободном волеизъявлении речи быть не может. Проблема выбора встает там, где имеет место сомнение, где воля не прояснена, а следовательно, не свободна. Кто знает, что ему нужно, действует, не выбирая.» В «Системе трансцендентального идеализма» Шеллинг, рассуждая о движении общества к всемирно-гражданскому устройству, говорил о взаимопереплетении свободной деятельности людей с исторической необходимостью (как потом говорили и Гегель, и К.Маркс с Ф. Энгельсом):
«Человек хотя и свободен в отношении непосредственно своих поступков, но итог, к которому они приводят в пределах обозримости, зависит от необходимости, стоящей над действующим и соучаствующей даже в развертывании самой его свободы».
А.Гулыга комментирует:
«Мы действуем совершенно свободно, с полным сознанием, но в результате в форме бессознательного возникает нечто такое, чего в помыслах наших никогда не было. Гегель назовет подобную комбинацию «хитростью разума»
В книге «О методе университетского образования» Шеллинг говорит о значении необходимости в истории:
«В истории, как и в драме, события вытекают с необходимостью из предыдущего и постигаются не эмпирически, а благодаря высшему порядку вещей. Эмпирические причины удовлетворяют рассудок, для разума же история существует только тогда, когда в ней проявляются инструменты и средства высшей необходимости.»
Он утверждал также, что в совершенном государстве необходимость сливается со свободой.
А вот мнение Гегеля о свободе и необходимости:
«...но истинное, дух - конкретен, и его определениями являются и свобода, и необходимость. Таким образом, высшее понимание состоит в том, что дух свободен в своей необходимости и лишь в ней находит свою свободу, равно как и, обратно, его необходимость зиждется лишь на его свободе. Только здесь нам труднее полагать единство, чем в предметах природы. Но свобода может быть также абстрактной свободой без необходимости; эта ложная свобода есть произвол, и она есть именно поэтому противоположность себе самой, бессознательная связанность, пустое мнение о свободе, формальная свобода».
Другие философы, напротив, противопоставляют понятие свободы понятию необходимости и тем самым сближают его с понятием случайности, произвола.
Американский философ Герберт Дж. Мюллер пишет, например:
"Говоря просто, человек свободен постольку, поскольку он может по собственному желанию браться за дело или отказываться от него, принимать собственные решения, отвечать "да" или "нет" на любой вопрос или приказ и, руководствуясь собственным разумением, определять понятия долга и достойной цели. Он не свободен постольку, поскольку он лишен возможности следовать своим склонностям, а в силу прямого принуждения или из боязни последствий обязан поступать вопреки собственным желаниям, причем не играет роли, идут эти желания ему на пользу или во вред".
Подобное понимание свободы (по принципу "что хочу, то и делаю") мы находим и в немецком философском словаре, и в "Краткой философской энциклопедии". Гегель по этому поводу справедливо заметил: "Когда мы слышим, что свобода состоит в возможности делать все, чего хотят, мы можем признать такое представление полным отсутствием культуры мысли".
А вот остроумное замечание из сборника тюремных афоризмов: делай, что хочешь, но так, чтобы не лишиться этой возможности в будущем.
Очень непросто, конечно, осознать присутствие в свободе обоих моментов: случайности и необходимости. Рассудочная мысль бьется в тисках "или". В марксистской философии несмотря на то, что все считали себя диалектиками, существовала какая-то случайнобоязнь при оценке и характеристике свободы. Вот что писал, например, И. В. Бычко:
""Существование случайности, - утверждает один из ведущих представителей американского натурализма К. Ламонт, - порождает свободу выбора, хотя и не гарантирует, что она действительно осуществится" (C. Lamont. Freedom of Choice Affirmed. N.Y. 1967, p. 62). Отождествив (или по крайней мере чрезмерно сблизив) свободу со случайностью, Ламонт на этом основании - совершенно в духе материализма XVIII в. - противопоставляет свободу детерминизму" .
Приведенная цитата из сочинения К. Ламонта не содержит того, что приписывает ей И. В. Бычко. Заключенная в ней мысль вполне справедлива. Как это ни парадоксально, но свобода необходимо предполагает случайность, невозможна без нее. Еще Аристотель отметил, что отрицание реального существования случайности влечет за собой отрицание возможности выбора в практической деятельности, что абсурдно.
"Уничтожение случая, - писал он, - влечет за собой нелепые последствия... Если в явлениях нет случая, а все существует и возникает по необходимости, тогда не пришлось бы ни совещаться, ни действовать для того, чтобы, если поступать так, было одно, а если иначе, то не было этого".
Некоторые наши философы буквально "зациклились" на формуле "свобода есть познанная необходимость". Между тем сам Гегель, если брать в совокупности все его высказывания о свободе, не понимал так упрощенно эту категорию. Он в сущности признавал, что свобода содержит в снятом виде оба момента: случайность и необходимость, а не только одну необходимость. Так в Малой логике он говорит о голом произволе как воле в форме случайности. С другой стороны, он не отрицает, что истинно свободная воля в снятом виде содержит в себе произвол (воля "содержит в себе случайное в форме произвола, но содержит его в себе лишь как снятый момент"). В другом месте Малой логики он писал, что "истинное и разумное понятие свободы содержит в самом себе необходимость как снятую". Таким образом, приписываемый Гегелю взгляд, что свобода есть познанная необходимость есть всего лишь полуправда, которая искажает сложное и многогранное представление немецкого мыслителя о свободе.
Почему мы стремимся к свободе? Что ограничивает нашу свободу? Как связаны свобода и ответственность? Какое общество можно считать свободным?
ПОЛЕЗНО ПОВТОРИТЬ ВОПРОСЫ:
Общественные отношения, поведение, отклоняющееся от норм, социальные санкции.
Это сладкое слово "СВОБОДА"
Свобода личности в различных ее проявлениях выступает сегодня важнейшей ценностью цивилизованного человечества. Значение свободы для самореализации человека было осмыслено еще в древние времена. Стремление к свободе, освобождение от пут деспотизма, произвола пронизывает всю историю человечества. С особой силой это проявилось в Новое и Новейшее время. Все революции писали слово "свобода" на своих знаменах. Мало кто из политических лидеров и революционных вождей клялся привести руководимые ими массы к настоящей свободе. Но хотя подавляющее большинство заявляла о себе как о безусловных сторонников и защитников свободы личности, смысл, вкладываемый в это понятие, был различным.
Категория свободы является одной из центральных и в философских исканиях человечества. И как политики окрашивают это понятие в разные цвета, подчиняя нередко его своим конкретным политическим целям, так и философы подходят к его осмыслению с разных позиций.
Попробуем разобраться в разнообразии этих трактовок.
Буриданов осёл
Как бы ни стремились люди к свободе, они понимают, что абсолютной, безграничной свободы быть не может. Прежде всего потому, что полная свобода одного означала бы произвол в отношении другого. К примеру, кому-то в ночное время захотелось послушать громкую музыку. Включив на полную мощность магнитофон, человек совершил свое желание, поступила, как хотела. Но его свобода в данном случае ограничила право многих других полноценно выспаться в ночное время.
Именно поэтому во Всеобщей декларации прав человека, где все статьи посвящены правам и свободам человека, в последний, содержащей память об обязанностях, говорится, что при осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, которые имеют своей целью обеспечить признание и уважение прав других.
Рассуждая о невозможности абсолютной свободы, обратим внимание еще на одну сторону вопроса. Такая свобода означала бы для человека ничем не ограниченный выбор, что поставило бы ее в крайне тяжелое положение в принятии решения. Широко известное выражение "буриданов осел". Французский философ Буридан рассказал об осле, которого поставили между двумя одинаковыми и равноудаленными от него охапками сена. Не решив, которому охапке предпочесть, осел умер от голода. Еще раньше аналогичную ситуацию описывал Дайте, но говорил не об ослах, а о людях: "Поставленная между двумя блюдами одинаково привлекательными, человек скорее умрет, чем, обладая абсолютной свободой, возьмет в рот одну из них".
Абсолютной свободой человек обладать не может. А одно из ограничений здесь - права и свободы других людей.
"СВОБОДА Есть познанная необходимость"
Эти слова принадлежат немецкому философу Гегелю. Что же стоит за этой формулой, ставшей почти афоризмом? Все в мире подчинено силам, действующим непреложно, неизбежно. Эти силы подчиняют себе и деятельность человека. Если эта необходимость не осмыслена, не осознана человеком, он ее рабом, если же она познана, то человек приобретает "способность принимать решения со знанием дела". В этом и выражается его свобода воли. Но что же это за силы, природа необходимости? На этот вопрос даются разные ответы. Одни видят здесь Божий промысел. Им определены все. В чем же заключается тогда свобода человека? ее нет. "Предсказание и всемогущество Божие диаметрально противоположные нашей свободе. Все будут вынуждены принять и неизбежное следствие: ничего мы не делаем по своей воле, а все происходит по необходимости. Таким образом, мы ничего не делаем по воле, но все зависит от предвидения Божьего", - утверждал религиозный реформатор Лютер. Такую позицию отстаивают сторонники абсолютного предопределения. В противоположность этому взгляду другие религиозные деятели предполагают такую трактовку соотношения божественного предопределения и свободы человека: "Бог задумал Вселенная так, чтобы все творение должно великий дар - свободу. Свобода прежде всего означает возможность выбора между добром и злом, причем выбора, данного самостоятельно, на основе собственного решения. Конечно, Бог в одно мгновение может уничтожить зло и смерть. Но при этом Он одновременно лишил бы мир и свободы. Мир сам должен вернуться к Богу, поскольку сам от Него отошел ".
Понятие "необходимость" может иметь и другой смысл. Необходимость, считают ряд философов, существует в природе и обществе в виде объективных, то есть независимых от сознания человека, законов. Иначе говоря, необходимость есть выражение закономерного, объективно обусловленного хода развития событий. Сторонники этой позиции, в отличие от фаталистом, конечно, не считают, что все в мире, особенно в общественной жизни, жестко и однозначно определено, они не отрицают наличие случаев. Но общая закономерная линия развития отклоняющегося случаями в ту или иную сторону, все равно пробьет себе дорогу. Обратимся к примерам. Известно, что в сейсмоопасных зонах периодически происходят землетрясения. Люди, не знающие этого обстоятельства или игнорируют ее, сводя свои жилища в этой местности, могут стать жертвами опасной стихии. В том же случае, когда этот факт будет учтен при строительстве, например, сейсмостойких домов, вероятность риска резко уменьшится.
В обобщенном виде представленную позицию можно выразить словами Ф. Энгельса: "Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определенных целей.
